Фамилия есть у каждого, это знак нашей идентификации и самоидентификации. Как образованы фамилии? Какую информацию они хранят? Что было тогда, когда фамилий не было? Когда и почему мы стали носить фамилии?
Об истории русских фамилий рассказала доцент кафедры общего и русского языкознания Гуманитарного института Новосибирского государственного университета кандидат филологических наук Оксана Михайловна Исаченко.
Что такое фамилия?
Слово фамилия не русского происхождения, а заимствовано из латинского языка. У римлян оно относилось только к рабам: famulus буквально «домашний раб», а familia — собирательное слово для называния всех рабов, принадлежащих одному человеку. Несмотря на свое «рабское прошлое», слово фамилия распространилось по всей Европе в значении «семья, семейство, супруги», стало обозначением, как принято говорить, ячейки общества. Сегодня в русском языке фамилия имеет значение «семейное наименование». Наряду с именами и отчествами, фамилия входит в большой пласт собственных имен — антропонимов, которые являются объектом описания специальной лингвистической дисциплины, выделившейся из ономастики (науки об именах собственных, к которым относятся топонимы, гидронимы, астронимы и так далее), — антропонимики. К вопросу о происхождении русских фамилий неоднократно обращались как отечественные (Л. В. Успенский, А. А. Реформатский, О. Н. Трубачев, Н. А. Баскаков, А. В. Суперанская, А. В. Суслова), так и зарубежные (Б.-О. Унбегаун) исследователи.
В сегодняшних реалиях знаком идентификации личности является трехкомпонентная номинация: фамилия, имя, отчество (при официальном обращении к человеку традиционно используется имя и отчество), зафиксированные во всех официальных документах. При этом имя человеку дают родители, а фамилию и отчество он принимает по праву рождения — наследует их от отца (в редких случаях от матери). Категория слов «фамилии» была не всегда, она сформировалась в русском языке постепенно, под влиянием нескольких экстралингвистических факторов.
Когда и почему фамилии появились на Руси?
Фамилии в русском языке стали появляться с петровской эпохи (конец XVII — первая четверть XVIII века) и связаны с развитием такого государственного института, как официальное делопроизводство, с созданием департаментов, коллегий и прочих государственных учреждений, которые вели документооборот. До этого времени бытовали фамилии-прозвища. Яркие примеры дает литература. В «Мертвых душах» Н. В. Гоголя можно встретить персонажей: Елизавета Воробей, Степан Пробка, Никита Волокита, Григорий Доезжай-не-доедешь, наряду с имеющими привычный вид: Максим Телятников, Еремей Сорокоплёхин. А в сказке «Летучий корабль» Л. Н. Толстого в основе прозвищ героев лежит характерное для них действие: Скороход, Слухало, Объедало, Опивало, Холодило, Стреляло. Именно в таком виде имена фигурировали в так называемых переписных книгах и ревизских сказках, содержащих списки обложенных податями. Прозвища успешно исполняли задачу учета налогоплательщиков. Поэтому при проведении частичных переписей населения и ревизий использовались подобные имена.
Насущная потребность в фамилиях возникла в условиях массового трафика — перемещения людей из деревни в город. Кроме того, мобилизация служивых постоянно требовала учета и контроля. Следовательно, развитие армии и рост городов — это внешние причины расширения делопроизводства и формализации способов идентификации личности.
Прорывным в отношении формирования новой фамильной традиции стала широкая (не частичная, как было принято с XIV века) перепись населения, проведенная в 1897 году. Для переписчиков из столицы высылались циркуляры, переписные листы нужно было заполнить по образцу, ввести полное трехчленное наименование: фамилия, имя, отчество. Именно в процессе этой процедуры разнородные личные имена были унифицированы, приведены к стереотипному виду.
Как образовывались фамилии?
Основной способ образования русских фамилий — суффиксальный. К исходному прозвищу/имени/названию прибавлялись -ов- или -ин-, которые выражали значение «принадлежность к кому-либо», то есть посессивные отношения: сын Вдовы — Вдовин сын, сын Третьяка — Третьяков сын. По этому структурному элементу в составе собственных имен распознаются русские фамилии (аналогичная национальная или этническая идентификация возможна для других фамилий: Кикабизде, Лепсверидзе, Шеварднадзе, Манукян, Галустян, Петросян, Вайно, Бойко, Адамович, Смоктунович, Брикман, Штольман, Шульман, Шпица, Труба, Рыбак и прочие). Именно этот словообразовательный элемент (был Дрозд — стал Дроздов, был Кушак — стал Кушаков) отличает современные русские фамилии от прозвищ допетровской эпохи.
Русские фамилии могут быть представлены другими грамматическими типами, но в существенно меньшем объеме: бывшие прилагательные с соответствующими окончаниями (Портных, Черных, Садовничий, Архангельский, Счастный); аналоги нарицательных существительных (Дуда, Воробей, Негода, Точило); фамилии диалектного происхождения с суффиксом -ец (Антонец, Горобец, Яковец); сращения, образованные из двух фамилий (например, отца и матери) или фамилии и псевдонима: Мусин-Пушкин, Петров-Водкин, Мамин-Сибиряк, Салтыков-Щедрин, Новиков-Прибой. Названные типы в русском ономастиконе не являются регулярными, особенно на фоне сравнения с фамильным мейнстримом — на -ов и -ин. Не случайно в списке 500 частотных фамилий лишь отдельными вкраплениями встречаются Черных, Павловский, Козловский, Савицкий, Петровский, Вишневский, остальные разновидности не представлены.
Границы русских фамилий — это проблема, так как помимо суффиксов и соответствия традиционной модели должен быть русским и корень (Коровьев, Кислицын, Кукушкин, Снегирев, Безруков, Рябинин, Черняев), что не всегда очевидно. И за привычными русскому уху и глазу фамилиями могут скрываться иноязычные корни, например тюркскими по происхождению являются фамилии Тургенев, Базаров, Аксаков, Измайлов.
Как фамилии были связаны с прозвищами?
В качестве мотивирующего признака для личного имени-прозвища в России XVII века использовались разные компоненты: указание на происхождение из местности или принадлежность к народу (Муром → Муромец → Муромов; Москвин, Волгин), указание на должность, занятие, профессию (Коваль → Ковалев, Столяр → Столяров, Ткач → Ткачев), личное имя (Михей → Михеев), указание на имя, прозвище или профессию отца (поп → Попов, батрак → Батраков, бондарь → Бондарев), индивидуальные прозвища (Непейвода, Кушак → Кушаков). В сказке «Летучий корабль» Л. Н. Толстого в основе прозвищ (Скороход, Слухало, Объедало, Опивало, Холодило, Стреляло) — характерное для людей действие как характерная черта.
В составе имени эти компоненты могли комбинироваться, например: Пётр (имя) Савельев (имя отца) Неуважай-Корыто (индивидуальное прозвище). Прозвища были не только звучными, но и знаковыми, по ним можно было считать человека, как это делает, не без иронии, Чичиков, просматривая ревизские сказки: «Григорий Доезжай-не-доедешь! Ты что был за человек? Извозом ли промышлял и, заведши тройку и рогожную кибитку, отрекся навеки от дому, от родной берлоги, и пошел тащиться с купцами на ярмарку…; Попов, дворовый человек, должен быть грамотей; Еремей Карякин, Никита Волокита, сын его Антон Волокита — эти, и по прозвищу видно, что хорошие бегуны» (Н. В. Гоголь. Мертвые души).
Н. В. Гоголь оценивает экспрессивную природу русских прозвищ: «Выражается сильно российский народ! и если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света, и как уж потом ни хитри и ни облагораживай свое поприще, — ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во все свое воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица».
Это важное отличие прозвищ от фамилий, которые законсервировались и перестали быть говорящими, мы используем антропонимы-фамилии автоматически, не ищем в них значений: Пушкина не соотносим с пушкой, Репина с репой, Некрасова с некрасивый, Нечаева с не чаяли — не ждали, Чехова с чех и так далее. А между тем в некоторых фамилиях упакована информация если не о происхождении рода и семьи, то как минимум об этимологии слова.
Имя, прозвище или профессия отца было самой продуктивной основой для русских фамилий. Такие фамилии составляют обширную патронимическую группу: Александров, Прохоров, Игнатьев, Иванов, Никитин, Еремеев, Матвеев, Кирсанов, Лавров, Захаров, Устинов, Лукьянов (от мужских имен), Пивоваров (от пивовар), а также Мельников, Кузнецов, Писарев, Гончаров, Бочаров, Пряхин, Ткачев, Рыбаков, Стрельцов (от профессий/занятий); Булгаков (от прозвища булгак, булга — склока / суета / беспорядок), Неверов (от Невер), Поспелов (от Поспел).
Палитра имен, церковных и светских, чрезвычайно разнообразна. В некоторых фамилиях уже сложно или невозможно разглядеть исходное имя, но оно там есть, как показывают исследователи: Истомин (Истома), Томилов (Томило), Жданов (Ждан), Третьяков (Третьяк), Дружинин (Дружина) и так далее. Также существуют фамилии, образованные от женских имен или прозвищ, правда это раритет: Марьин, Марусин, Резвухин, Вдовин, Милашкин, Бабин, Бабушкин, Мамкин.
Зачем изучать фамилии и что они в себе хранят?
Фамилии — это лингвистический музей с необозримым количеством мобильных экспонатов. Никто не знает, сколько в природе русских фамилий, но порядок такой — сотни тысяч. Их так много и по техническим причинам, из-за широкой вариативности: почти одинаковые фамилии (Мальцев и Мальцов, Сафронов и Софронов, Андрианов и Андриянов, Коржавин, Каржавин и Коржевин, Ткачёв и Ткачов, Высоцкий и Высотский, Синицын и Синицин) — разные, так как их запись, до буквы, юридически значима и служит различению носителей разных фамилий по паспортным данным. При этом фамильная омонимия (однофамильцы) — широко распространенное явление. В 2005 году заведующий отделом этимологии и ономастики Института русского языка им. В. В. Виноградова Анатолий Федорович Журавлёв опубликовал результаты статистического исследования в виде списка из 500 самых частотных русских фамилий.
В топ-10 входят (перечислим, начиная с 10-й позиции): Фёдоров, Новиков, Михайлов, Соколов, Петров, Васильев, Попов, Кузнецов, Смирнов, Иванов. Даже на примерах из короткого списка видна закономерность: преобладают фамилии, восходящие к именам (здесь 5 из 10), остальные модели образования (от названий мест, от профессии, от черты характера или внешности) представлены меньшим количеством реализаций. При такой омонимии фамилий существенную роль в идентификации людей имеют имя и отчество, хотя и полные совпадения имени — отчества — фамилии тоже возможны. И тем не менее комбинаторика из трех элементов увеличивает шансы на оригинальность личного имени, в отличие от бытовавших в XIV—XVIII вв. прозвищ, круг которых был ограничен тематически (названия птиц, топонимы, занятия и деятельность, бытовые предметы и другое). Подобная история, связанная с искусственным увеличением возможных комбинаций, произошла на наших глазах: удлинились телефонные номера, вместо четырех-пяти символов стали использовать десять.
Но телефонные номера — всего лишь произвольная комбинация цифр. Фамилия не является случайным набором букв. За фамилией стоит история прежде всего слова. Фамилии прячут и сохраняют утраченные слова и/или реалии, элементы народных говоров: в Ратникове обнаруживаем устаревшее рать — войско, в фамилии Шеломов — шелом — шлем, в Ратаев — ратай — пахарь, в Бабуров — диалектическое бабур — горький гриб, в Булыгин — булыга — крупный камень или суковатая палка и другие.
В основах русских фамилий можно увидеть исторические свидетельства древности: фактов хозяйственной или духовной жизни наших предков, их занятий и профессий, орудий труда, названий народов и локаций и многое другое. Неслучайно отечественные и зарубежные исследователи неоднократно обращались к русским фамилиям как к очень интересным словам, которые одновременно и памятники культуры, истории народа, и свидетельства определенной эпохи, и памятники языка, транслирующие бесценную древность. На материале фамилий ведутся лингвистические изыскания и обнаруживаются культурные слои разных хронологических периодов.
В качестве повода для дискуссии можно привести фрагмент из повести С. Довлатова «Филиал», в которой поэт Абрикосов делится с главным героем бесценными наблюдениями: «Кстати, о фамилиях. Ответь мне на такой вопрос. Почему Рубашкиных сколько угодно, а Брючниковых, например, единицы? Огурцовы встречаются на каждом шагу, а где, извините меня, Помидоровы?.. Почему Столяровых миллионы, а Фрезеровщиковых — ни одного? <…> Носовых завались, а Ротовых, прямо скажем, маловато. Тюльпановы попадаются, а Георгиновых я лично не встречал. <…> Щукиных и Судаковых — тьма, а где, например, Хариусовы или, допустим, Форелины? <…> Львовых сколько угодно, а кто встречал хоть одного человека по фамилии Тигров?»
Несмотря на авторскую иронию в адрес пафосных речей, поэт Абрикосов бесспорно прав в своем понимании закономерностей в образовании русских фамилий. Ведь антропонимическая лексика прежде всего — исторически древний пласт русского языка, поэтому среди естественных фамилий не встречаются относительно новые мотиваторы (невозможно представить себе фамилии Мобильнов, Редакторов, Педагогов, Шуруповертов при большом количестве мотивированных привычными названиями профессий или орудий труда: Топоров, Молотков, Поваров, Кучеров, Кораблёв). Также верно и то, что в качестве мотиватора используются слова, имеющие большую ценность для национальной культуры. Например, в рассказе Антона Павловича Чехова «Лошадиная фамилия» персонажи воспроизводят целый словарь фамилий (Кобылин, Кобылятников, Жеребцов, Жеребчиков, Жеребенко, Лошаков, Каретников, Коренной, Пристяжкин, Лошадевич, Засупонин, Рысистый), восходящих к образу лошади/коня: «Перебрали все возрасты, полы и породы лошадей, вспомнили гриву, копыта, сбрую…»
Сюда же можно отнести и гастрономические фамилии (Твердохлебов, Густокашин, Капустин, Квашнин, Пшеницын, Грибов, Грибоедов, Лукин, Морковин, Чесноков, Вишняков) и станет понятно, что огурцы, морковь, хлеб, каша, лук, капуста, грибы, ягоды предпочтительнее помидоров или баклажанов. В этом контексте также очень показательны результаты «ненаучных изысканий» бывших КВНщиков «Что в ФИО тебе моих?», проведенных на основе архивных данных НГУ. Так, группа «Человек-пищевод» представлена в «отчете» следующим образом: «Университетские фамилии — пища не только для ума. От средневековых вагантов и схоластов (если автор правильно понимает, что это значит. — Прим. ред.), перебивавшихся с хлеба на квас и обратно, ведут свой род многие студенты, преподаватели и сотрудники НГУ: Бесхлебная, Голодный, Голод, Голодняк, Редкокаша, Густокашин, Ждусуп (так написано в приказе, а на самом деле фамилия была Джусуп. — Прим. ред.), а также Жуйко, Наливайко, Запивалов, Ветчинова, Объедкова, Твердохлеб, Куроедов, Пельменьщиков, Молочный, Похмельных, Рубан, Рубайло, Закусилов, Прохватилов и наконец бриллиант экспозиции — Какашкин! (дай бог ему и его детям здоровья и незлых людей вокруг. — Прим. ред.)».
Очевидно, немаловажную роль в образовании прозвищ и фамилий играла звучность и удобство в произношении. Неслучайно, Смородин или Малинин — естественные фамилии, а Крыжовников — искусственная, оригинальная, придуманная для псевдонима (конечно, бывает по-разному, например фамилия Брусникин известна в двух ипостасях: естественного и искусственного антропонима).
Фамилии — древняя, максимально устойчивая и традиционная лексика. В сфере личных имен происходят наблюдаемые динамические процессы: одни имена становятся немодными и выходят из употребления (Устин, Устинья, Прасковья, Лавр, Нелюб), другие, напротив, активизируются (Степан, Богдан), третьи изобретаются и становятся на какое-то время популярными (Ким, Гертруда). Фамилии достаются людям в наследство и передаются детям от отца или от матери. Перемена фамилии возможна, но это индивидуальная история отдельно взятого человека. При этом ЗАГСы не могут регистрировать любые изобретения, тем более немыслимые и затейливые. Например, в 2013 году на кафедру общего и русского языкознания НГУ за экспертизой обратились из ЗАГСа Центрального района Новосибирска. Некто Бабин подал заявление на регистрацию другой фамилии: Президент-Великой-России-Бабин. Соискателю было, конечно, отказано. Прежде всего, по формальным основаниям: этот вариант не соответствует представлениям о форме русской фамилии.
Подготовил к публикации Глеб Сегеда
Иллюстрация Елены Трухиной